Известные стихотворения русского поэта Долматовского для школьников.
Робко входил я под светлые своды.
Первый учебник и первый урок -
Так начинаются школьные годы.
Школьные годы чудесные,
С дружбою, с книгою, с песнею.
Как они быстро летят!
Их не воротишь назад.
Разве они пролетят без следа?
Нет, не забудет никто никогда
Школьные годы.
Вот на груди алый галстук расцвёл.
Юность бушует, как вешние воды.
Скоро мы будем вступать в комсомол -
Так продолжаются школьные годы.
Жизнь - это самый серьёзный предмет.
Радость найдём, одолеем невзгоды.
Встретим на площади Красной рассвет -
Вот и кончаются школьные годы.
Школьные годы чудесные,
С дружбою, с книгою, с песнею.
Как они быстро летят!
Их не воротишь назад.
Разве они пролетят без следа?
Нет, не забудет никто никогда
Школьные годы.
Беспечно приезжал я в первый раз.
Там девушки стояли на балконах
С магнитами провинциальных глаз.
Я проходил, предчувствуя победу:
Вы не целуйтесь, девушки, ни с кем,
Когда-нибудь ещё раз я приеду
И, может быть, останусь насовсем,
И счастье принесу чудесной самой,
Весёлой, грустной, доброй и упрямой.
Я приезжаю в город на рассвете,
По улицам курчавым прохожу,
Спешат автобусы, играют дети,
Этаж пускает зайчик этажу.
Глядят с балконов, из открытых окон,
Избранницы сегодняшней весны,
Но, как магниты с выключенным током,
Теперь глаза темны и холодны.
Желаю радости чужим невестам.
Я здесь в последний раз, и то проездом.
Эвой-Иолантой звали.
В темноте, не разглядев еще,
На руки ее мы брали.
Погоди. Ты только с улицы,
Зимним ветром заморожен.
Вот смотри, она простудится.
Будь с ней очень осторожен.
Лучше дай понянчу я ее,-
Так соскучился по ласке!-
Голубые или карие
У твоей девчонки глазки?
От шинелей пахнет вьюгами,
Только русский говор нежен.
Смотрит девочка испуганно
На небритого жолнежа.
Наши Гали, Тани, Шурики,
Вы простите лейтенанта,
Что, задумавшись, зажмурившись,
Нянчит Эву-Иоланту.
- Береги себя,-
И сразу реактивные турбины
Начнут работать, бешено трубя,
И - под крылом березы и рябины.
По облакам - отчаянный карьер...
Слежу за раскалившейся форсункой,
Поэзии советской дипкурьер
Без багажа -
С одной сердечной сумкой.
Да, я готов беречь себя. Но как?
Ты мне всегда иной пример являла,
Бросаясь первой в кипяток атак,
В огонь и в спор -
На поиск идеала.
По тем рецептам я себя берег,
Мобилизован миром иль войною,
Всегда старался вырваться вперед -
Пускай снаряды рвутся за спиною.
Привычной стала самолетов дрожь
И пассажирам не передается.
Будь щедрой, жизнь!
Чем больше бережешь,
Тем почему-то меньше остается.
О чем была перед отлетом речь?
Да, да, о том, чтобы себя беречь.
Родившиеся при Советской власти,
Средь вас я знаю многих гордых вдов,
Всегда молчащих о своем несчастье.
Не вышли замуж вновь не потому,
Что так легко в душевной жить пустыне:
Вы сохранили верность одному,
Погибшему на Волге иль в Берлине.
Рассказывали детям вы о нем,
Как о живом, веселом и крылатом.
И на своих плечах держали дом -
Он тесен был и латан-перелатан.
Ушли служить красавцы сыновья,
Вы на свиданье отпустили дочек.
Их вырастила добрая семья -
Не горестные руки одиночек.
Я скульпторов, что лепят монумент,
В котором воплощен Победы образ,
Прошу учесть среди ее примет
И эту невоинственную область
Улыбок строгих, книжек и корыт,
Где столько лет спокойно, величаво
Живет солдат, который был убит,
Его любовь, бессмертие и слава.
Услыхать соловья на рассвете.
Только нам по душе непокой,
Мы сурового времени дети.
Комсомольцы-добровольцы,
Мы сильны своей верною дружбой.
Сквозь огонь мы пройдём, если нужно
Открывать молодые пути.
Комсомольцы-добровольцы,
Надо верить, любить беззаветно,
Видеть солнце порой предрассветной -
Только так можно счастье найти.
Поднимайся в небесную высь,
Опускайся в глубины земные.
Очень вовремя мы родились,
Где б мы ни были - с нами Россия.
Лучше нету дороги такой,
Всё, что есть, испытаем на свете,
Чтобы дома над нашей рекой
Услыхать соловья на рассвете.
Величиной с Москву — возьмем такой масштаб.
Историю войны не повернешь обратно:
Осело в той стране пять тысяч русских баб.
Простите, милые, поймите, я не грубо,
Совсем невмоготу вас называть «мадам».
Послушайте теперь охрипший голос друга.
Я, знаете, и сам причастен к тем годам.
На совести моей Воронеж и Прилуки,
Всех отступлений лютая тоска.
Девчонок бедных мраморные руки
Цепляются за борт грузовика.
Чужая сторона в неполные семнадцать...
Мы не застали их, когда на запад шли.
Конвейером разлук чужим годам сменяться.
Пять тысяч дочерей от матерей вдали.
Догнать, освободить поклялся я когда-то.
Но, к Эльбе подкатив, угас приказ — вперед!
А нынче их спасать, пожалуй, поздновато:
Красавицы мои вошли в чужой народ.
Их дети говорят на языке фламандском,
Достаточно прочны и домик и гараж,
У мужа на лице улыбка, словно маска,
Спланировано все — что купишь, что продашь.
Нашлись и не нашлись пропавшие без вести.
Теперь они навзрыд поют «Москва моя»,
Штурмуют Интурист, целуют землю в Бресте,
Приехав навестить родимые края.
Мы юности нашей, как прежде, верны.
А сердце, как прежде, горит оттого,
Что дружба превыше всего.
А годы летят, наши годы, как птицы, летят,
И некогда нам оглянуться назад.
И радости встреч, и горечь разлук -
Мы всё испытали, товарищ и друг.
А там, где когда-то влюблёнными шли,
Деревья теперь подросли.
А годы летят, наши годы, как птицы, летят,
И некогда нам оглянуться назад.
Не созданы мы для лёгких путей,
И эта повадка у наших детей.
Мы с ними выходим навстречу ветрам,
Вовек не состариться нам.
А годы летят, наши годы, как птицы, летят,
И некогда нам оглянуться назад.
Время! Плеч не сгибай и покою меня не учи.
Кавалерия мчится, кавалерия мчится,
Кавалерия мчится в ночи.
Скачут чёрные кони, скачут чёрные кони,
Пролетают заслоны огня.
Всадник в бурке квадратной, во втором эскадроне,
До чего же похож на меня!
Перестань сочинять! Кавалерии нету,
Конник в танковой ходит броне,
А коней отписали кинокомитету,
Чтоб снимать боевик о войне!
Командиры на пенсии или в могиле,
Запевалы погибли в бою.
Нет! Со мной они рядом, такие, как были,
И по-прежнему в конном строю.
Самокрутка пыхнёт, освещая усталые лица,
И опять, и опять
Кавалерия мчится, кавалерия мчится,
Никогда не устанет скакать.
Пусть ракетами с ядерной боеголовкой
Бредит враг... Но в мучительном сне
Видит всадника с шашкой, с трёхлинейной винтовкой,
Комиссара в холодном пенсне,
Разъярённого пахаря в дымной папахе,
Со звездою на лбу кузнеца.
Перед ними в бессильном он мечется страхе,
Ощутив неизбежность конца.
Как лозу порубав наши распри и споры,
Из манежа - в леса и поля,
Натянулись поводья, вонзаются шпоры,
Крепко держат коня шенкеля,
Чернокрылая бурка, гривастая птица,
Лязг оружия, топот копыт.
Кавалерия мчится, кавалерия мчится,
Или сердце так сильно стучит...
Караульной службы,
Мы салютом личным подтвердили славу
Русского оружья:
Кто палил во тьму небес из пистолета,
Кто из автомата.
На берлинской автостраде было это,
Помните, ребята?
Быстрой трассой в небо уходили пули
И во мгле светились.
И они на землю больше не вернулись,
В звезды превратились.
И поныне мир наполнен красотою
Той весенней ночи.
Горе тем, кто это небо золотое
Сделать черным хочет.
Но стоят на страже люди всей планеты,
И неодолимы
Звезды, что салютом грозным в честь Победы
Над землей зажгли мы.
Только, когда через Буг перейду,
Может быть, вдруг не сдержусь и заплачу,
К нашей горячей земле припаду.
Горькую, щедро политую кровью,
Вдоль перерытую и поперёк,
Я поцелую её по-сыновьи,
Ласку отдам её, что долго берёг.
Ты не ревнуй. Ты всегда дорога мне.
Только подумай - без этой земли
Мы, как сухие деревья на камне,
Разве росли бы и разве цвели!
Как вестник поезда, приходит ветерок.
Воспоминанья всполошив мои,
Он только тронул волосы твои.
Я помню забайкальские ветра
И как шумит свежак - с утра и до утра.
Люблю я нежный ветерок полей.
Но этот ветер всех других милей.
Тебя я старше не на много лет,
Но в сердце у меня глубокий след
От времени, где новой красотой
Звучало «Днепрострой» и «Метрострой»,
Ты по утрам спускаешься сюда,
Где даже легкий ветер - след труда.
Пусть гладит он тебя по волосам,
Как я б хотел тебя погладить сам.