Лирика, короткие стихотворения русского поэта Федора Глинка.
И быть к небу близко,
Держи сердце высоко,
А голову низко.
Я и хладел и цепенел,
И, как заваленный горою,
Давно небесного не зрел!
Но вдруг раздвинул Кто-то мрачность
И вот незримых голоса!
И, как с поднебьем вод прозрачность,
С душой слилися небеса...
Сей бедственной с нечестьем при:
Твоих зарезали пророков,
Твои разбили алтари!..
Проснись, бог сил, заговори!
Нет места для твоей святыни,
И я теперь, жилец пустыни,
Я плачу пред тобой один!..
А ты им терпишь, властелин
Земли, морей и облаков!
Ты терпишь от своих рабов!!!
В тиши лазоревых полей
И ярче золота златила
Главы подкрестные церквей.
А бедный узник за решеткой
Мечтал о божьих чудесах:
Он их читал, как почерк четкий,
И на земле и в небесах.
И в книге тайной прошлой жизни
Он с умиленьем их читал
И с мыслью о святой отчизне
Сидел, терпел - и уповал!
Я был ее устами и умом;
Я в ней читал все символы, все буквы,
И за нее я с Богом говорил...
Она, немая, чувствовала только,
А я один владел двумя дарами:
В устах носил алмаз живого слова,
А в голове луч вечный истин, мысль!..
Я постигал непостижимость время
И проникал все сущности вещей,
И обнимал сознанием пространство...
Я утопал в гармонии вселенной
И отражал вселенную в себе.
Всё вам — венки и ласки славы!
И молодая жизнь для вас на шумный пир
Сзывает игры и забавы...
Святой огонь горит у вас в очах,
Как, вдохновенные, на градских площадях
Вкруг вас кипящему народу
Вы хвалите в своих возвышенных речах
И славу пышную, и милую свободу...
А наш удел: в безвестности, в тиши
Томиться пылкою мечтою —
И, погасив в слезах огонь младой души,
Без жизни жить с сердечной пустотою!
Один рвался в мятеж тревоги,
Другому сладко в тишине
Сидеть в тиши дороги
С самим собой, в себе самом.
Несправедливо мыслят, нет!
И порицают лиры сына
За то, что будто гражданина
Условий не снесет поэт...
Пусть не по нем и мир наш внешний,
Пусть, по мечтам, он и нездешний,
А где-то всей душой гостит;
Зато, вскипевши в час досужный,
Он стих к стиху придвинет дружный,
И брызнет рифмою жемчужной,
И высоко заговорит!..
И говор рифмы музыкальной
Из края в край промчится дальный,
Могучих рек по берегам,
От хижин мирных к городам,
В дома вельмож... И под палаткой,
В походном часто шалаше,
Летучий стих, мелькнув украдкой,
С своею музыкою сладкой
Печалью ляжет на душе.
И в дни борьбы, и сеч и шума
Отрадно-радужная дума
Завьется у младых бойцов,
По свежим лаврам их венцов.
И легче станет с жизнью битва
И труд страдальца под крестом,
Когда холодная молитва
Зажжется пламенным стихом!
Не говори: "Поэт спокойным
И праздным гостем здесь живет!"
Он буквам мертвым и нестройным
И жизнь, и мысль, и строй дает...
Леса вкруг нивы как карнизы,
И всё окинул вечер сизый
Полупрозрачной пеленой...
Порою слышны отголосья
Младых косцов и сельских жниц;
Волнами зыблются колосья
Под пылкой ясностью зарниц;
И жатва, дочь златого лета,
Небесным кормится огнем
И жадно пьет разливы света
И зреет, утопая в нем...
Так горний пламень вдохновенья
Горит над нивою души,
И спеет жатва дум в тиши,
И созревают песнопенья...
Проснулися и бьются друг со другом;
И я в борьбе расслаб, отяжелел,
И плоть моя сгустилася во мне...
Я тяжесть тела слышу на себе,
И чувствую, что я хожу под ношей,
И чувствую... Земля влечет меня,
Сося в себя, как змей, свою добычу:
Я, с каждым днем, врастаю больше в землю,
Пока совсем зароюся землей...
И слышно мне: вкушенья острый яд,
Как тонкое начало разрушенья,
Из кости в кость, из жилы в жилу ходит
И изменяет весь состав мой прежний.
Нетленья сын, я обрастаю тленьем:
Чувствительность под чувственностью стонет,
И на живом ношу я мертвеца!!.
Без рук, без ног, без головы,
Лежу я часто распростертый,
В каком-то дивном забытье,
И онемело все во мне.
Но мне легко; как будто стертый
С лица земли, я, полумертвый,
Двойною жизнию живу:
Покинув томную главу —
Жилье источенное ею,—
Тревожной мыслию моею,—
Бежит — (я вижу наяву) —
Бежит вся мысль моя к подгрудью,
Встречаясь с жизнью сердца там,
И, не внимая многолюдью,
Ни внешним бурным суетам,—
Я весь в себе, весь сам с собою...
Тут, мнится, грудь моя дугою
Всхолмилась, светлого полна,
И, просветленная, она
Какой-то радостью благою,
Не жгучим, сладостным огнем,
Живет каким-то бытием,
Которого не знает внешний
И суетливый человек!—
Условного отбросив бремя,
Я, из железной клетки время
Исторгшись, высоко востек,
И мне равны: и миг и век!..
Чудна вселенныя громада!
Безбрежна бездна бытия —
И вот — как точка, как монада,
В безбрежность уплываю я...
О, вы, минуты просветленья!
Чего нельзя при вас забыть:
За дни тоски, за дни томленья,
Довольно мне такой прожить!
Когда и над моей дугой,
Над тройкой ухарской, лихой
Ты зазвенишь? Когда дорога,
Широкой лентой раскатясь,
С своими пестрыми столбами
И с живописностью кругом,
Меня, мой колесистый дом,
Мою почтовую телегу,
К краям далеким понесет?
Когда увижу край над Волгой
И, с гор на горы мча стрелой,
Меня утешит песнью долгой
Земляк - извозчик удалой?
Когда увижу Русь святую,
Мои дубовые леса,
На девах ленту золотую
И синий русский сарафан?
Мне, сиротине на чужбине,
Мне часто грустно по родном,
И Русь я вижу, как в картине,
В воспоминании одном.
В поле всё цвело;
Но тебя не стало —
Всё с тобой прошло.
Ты, как сон крылатый,
Милая, ушла!
Ты все ароматы
С собой унесла.
Одни только думы
Мой грустный удел.
Скорей бы угрюмый
Борей зашумел...
Но вечной весною
Цвети всё для ней!
Я ею одною
Живу — и без ней!
Забелели горы;
Что тебе, друг милый,
Что там в шумном граде?
В благовонном мае
Ты со мной рассталась!
И с тех пор я, грустный,
Всё живу надеждой...
Понеситесь, ветры,
За крутые горы;
Отнесите, ветры,
К ней сухие листья.
Пусть прочтет на каждом:
«Так он, бедный, вянет;
Так в нем сохнет сердце,
От любви тоскуя!»
У души есть заветный свой мир:
Своя вера — свои убежденья.
У души свой таинственный пир!
И душа про свое замышляет
И, уйдя из сетей суеты,
Как беглянка летает, летает
Под наметом святой высоты.
Хоть Подругу наш остов телесный
По житейской таскает грязи;
Но Она, как природы небесной,
Все в таинственной, с небом связи!
И к душе налетают и гости,
И целует налетных сестра;
Но, незримых, не знают ни кости,
Ни телесная наша кора!
И напрасно к ним рвутся тревоги,
И напрасно мир сети плетет:
У души есть пути и дороги;
Пожелает — вспорхнет и уйдет!
Вдоль по дороге столбовой,
И колокольчик, дар Валдая,
Гудит уныло под дугой.
Ямщик лихой - он встал с полночи,
Ему взгрустнулося в тиши -
И он запел про ясны очи,
Про очи девицы-души:
"Ах, очи, очи голубые!
Вы сокрушили молодца;
Зачем, о люди, люди злые,
Вы их разрознили сердца?
Теперь я бедный сиротина!.."
И вдруг махнул по всем по трем -
И тройкой тешился детина,
И заливался соловьем.
Камин, дымяся, погасал;
Мечта мне что-то напевала,
И сон меня околдовал...
Уснул - и вижу я долины
В наряде праздничном весны
И деревенские картины
Заветной русской стороны!..
Играет рог, звенят цевницы,
И гонят парни и девицы
Свои стада на влажный луг.
Уж веял, веял теплый дух
Весенней жизни и свободы
От долгой и крутой зимы.
И рвутся из своей тюрьмы,
И хлещут с гор кипучи воды.
Пловцов брадатых на стругах
Несется с гулом отклик долгий;
И широко гуляет Волга
В заповедных своих лугах...
Поляны муравы одели,
И, вместо пальм и пышных роз,
Густеют молодые ели,
И льется запах от берез!..
И мчится тройка удалая
В Казань дорогой столбовой,
И колокольчик - дар Валдая -
Гудит, качаясь под дугой...
Младой ямщик бежит с полночи:
Ему сгрустнулося в тиши,
И он запел про ясны очи,
Про очи девицы-души:
"Ах, очи, очи голубые!
Вы иссушили молодца!
Зачем, о люди, люди злые,
Зачем разрознили сердца?
Теперь я горький сиротина!"
И вдруг махнул по всем по трем...
Но я расстался с милым сном,
И чужеземная картина
Сияла пышно предо мной.
Немецкий город... все красиво,
Но я в раздумье молчаливо
Вздохнул по стороне родной...